ВОСТОЧНЫЙ ВАЛ
В городе всегда что-нибудь шумит – то соседи с автомобили, то вода в трубах. И за городом, хоть мало кто там бывал, и коровы мычат, и петухи поют. А здесь – подозрительно тихо. Как будто если встать да посмотреть, то в окне покажется только мгла, серая и непроглядная. Будто если там что и есть, так это замершие на ветках вороны. Которых всё равно не видно, потому что не видно ничего... С этой мыслью он проснулся.
Приподнявшись и потянув ноздрями сквозящее из окна утро, он вынужденно признал, что никаких ворон в воздухе нет, однако с противоположных нар явственно веет соседом, взгляд которого во мраке не столько наблюдается, сколько чувствуется.
– Доброе утро! – донеслось из средоточия тьмы.
Тремпель сел и стал вглядываться. Тьма заскрипела нарами и приняла полувертикальное положение, высунув из мрака вяло улыбающуюся знакомую физиономию, поросшую серой щетиной.
– Доброе, – ответил капитан и встал. Ступив одной ногой на нары, он решительно ухватился за рёбра оконной решётки, чтобы, подтянувшись, выглянуть наружу – однако в тот же момент стена дрогнула, в глаза посыпалась пыль, раздался скрип и скрежет, и он приземлился на пол, едва удерживая заржавленную конструкцию в руках.
– Да вы что, издеваетесь?.. – сдавленно произнёс он в сторону оконного проёма. Затем повернулся к соседу и добавил: – Бежим!
Бибиков, однако, энтузиазма не проявил. Напротив, он несколько отстранился и забормотал, что дело это дохлое, в окно он из-за своих массогабаритных особенностей не пролезет и бежать ему затруднительно из-за варикозного расширения вен.
Капитан заметил, что так недолго заработать варикозное расширение зада и, применяя наряду с узкоспециальной терминологией грубую физическую силу, принудил администратора переместиться под окно к стене и трансформировал в не слишком устойчивую лестницу.
– Стоять! – добавил он, взбираясь к окну, и принялся расшатывать раму. Та оказалась податливой не хуже решётки, так что довольно скоро препятствие было устранено, и капитан, протаскивая своё тело в сумрак наступающего утра, напоследок скомандовал нижестоящему «вольно, разойтись».
Приземлившись, перекатившись и оценив обстановку, он отметил отсутствие какой-либо охраны и вообще людей – не считая светящихся окон по ту сторону двора, где наверняка кто-то был, и этого кого-то следовало бы избежать, если бы не любопытство.
Подобравшись и прислушавшись, он стал различать голоса. «Значит, не нашли?» – спрашивал один. – «Пионер-отличник, – отвечал второй без всякой иронии. – Ушёл через Восточный вал – дальше собаки не ходят. Вот и все поиски». – «А майор?» – «Найду, говорит, – прибью». – «Умеет воспитывать... Чаю?»
Тремпель, соблюдая маскировку, едва не приложил к стеклу ухо, однако вдруг на глаза ему попался стоящий у крыльца велосипед. Бесшумно завладев транспортным средством, капитан поднял его на плечо и двинулся прочь, по направлению к зияющим воротам, а когда приблизился к ним, то сел на велосипед и выехал, изображая для невидимых караульных уверенную сосредоточенность человека на службе.
Педали поскрипывали с частотой в один герц. Или два, если считать не по каждой ноге в отдельности, а по обеим стразу. Левой-правой, герц-перц. Город, показываясь из тумана углами домов и спицами фонарей, похож на изломанный зонтик, брошенный рассеянным гигантом. Дорога ведёт вниз, к морю. Там будет пляж, и лодки, и дальше – маяк, и отплытие к аварийному стоку, и эвакуация в привычную повседневность. Но постойте, гражданин велосипедист! Не чувствуете ли вы себя в роли неугомонного бельчонка, настойчиво вращающего колесо истории? Рули туда – им хорошо, рули сюда – им весело. Лишь бы история не кончалась; ты, главное, педали крути...
Из редеющего тумана показалась блеклая вывеска пельменной. «Где пельмени, там еда» – сообщил беглец окружающей пустоте и на ходу переменил маршрут. Объехав объект с тыла, он прислонил машину к стене. Двери были заперты, однако решётка на окне оказалась привычно податливой. «Климат здесь неподходящий», мысленно произнёс Тремпель и, быстро управившись с окном, проник внутрь – как можно было бы судить по огромному холодильнику, в пельменехранилище.
Однако за холодильной дверью оказались не какие-нибудь готовые к употреблению полуфабрикаты, а всего лишь куски сырого мяса и фарш. Который, как резонно отметил внутренний голос, в карман не положишь и в руках не унесёшь. Зато в следующей комнате был несгораемый шкаф и три письменных стола, и если шкаф взлому не поддался, то в одном из столов, вероятно директорском, удалось выворотить подзамочный ящик, где среди бумажек и лекарств обнаружился конверт с новенькими 25-рублёвками советского образца. Сунув добычу в карман и обнаружив на кухне фартук, из которого получился неплохой вещмешок, Тремпель прихватил бутылку кефира, четыре буханки хлеба и банку краснодарского соуса, нож, спички и соль, а наткнувшись на перец красный молотый, поразмыслив, на выходе затарился мясом. Выбрался наружу, и, вскакивая на велосипед, без особых эмоций зафиксировал во внутреннем журнале интересных дел свою первую кражу со взломом. Хотя в полевых условиях это – военная хитрость и боевой трофей.
На восток! Навстречу солнцу и приключениям! За Восточный вал, куда не сунется ни одна собака!.. Вскоре, когда туман рассеялся, городские закоулки сменились голой степью. А когда дорога превратилась сначала в тропу, затем в тропинку, потом почти вовсе исчезла, впереди показались развалины.
Под колёсами хрустел камень, по сторонам вместо полей да ковылей зиял отсутствием чего-либо полезного полупустынный ландшафт. Развалины чем ближе, тем сильнее удивляли неясностью, чего, собственно, развалинами они являются. Как будто в этом месте одна материковая плита слегка поднялась над другой, метров на пятьдесят, а скучающие зодчие древних времён обработали появившуюся стену ровным слоем бетона, к тому же снабдив конструкцию ступенями и переходами, часть из которых теперь давно обвалилась. Местами мерещилась чернота не то оконных, не то дверных проёмов от каких-нибудь отшельничьих келий – однако при более внимательном взгляде всё это оказывалось игрой теней.
Замаскировав на всякий случай велосипед камнями, он подобрался к ступенькам с наименьшим числом провалов и не дольше, чем за каких-нибудь полчаса, взобрался наверх. Городок сверху просматривался, как сквозь прицел СВД: вот комендатура, вот маяк, а вон и люди...
Первая группа военных двигалась в сторону города, и было удивительно, как с ней удалось разминуться. Вторая двигалась навстречу первой, и, кажется, махала руками и показывала прямо на Тремпеля, так что он без промедления устремился дальше, прокладывая путь в неизвестность среди невысоких каменистых холмов.
Пить захотелось не сразу, но мысль о воде определяла и направляла общее движение организма, так что к полудню ноги вывели к озерцу, на некотором удалении от которого, соблюдая осмотрительность, капитан и остановился. В тени холма он оборудовал стоянку с лежанкой, бережно обработал мясо специями, и, выждав достаточно времени, чтобы не попасть в лапы ищейкам, насобирал по окрестностям деревяшек и развёл костёр.
Между тем спустился вечер, внутреннюю тремпелеву пустоту заполнил аппетит. Вращая мясо молодого пельменя на деревянных шампурах, он стал подумывать, как пообживётся-пооботрётся, пропитается ветром степи, иногда совершая набеги на благополучные поселения, лагеря пионеров и одинокие заблудившиеся поезда.
С первым съеденным куском организм начал умиротворяться, расслабляться и сливаться с природой; к беспрерывному стрёкоту цикад примешалось нечто томно-сверчковое, вроде странноватых для данной местности виолончели или гобоя. Со вторым шашлыком он пододвинул свой матриц из веточек ближе к кострищу, подбросил дровишек и улёгся, потягиваясь и зевая.
Костёр всё разгорался, языки пламени щекотали небо. В этот момент, если только можно так назвать неопределённую протяжённость времени, когда события просто проходят мимо, раздался щелчок ружейного затвора, и знакомый голос пионера-отличника спокойно произнёс: – Лежать!
- См. также: Предыдущая часть, Продолжение